Казино «Руаяль» - Страница 17

На четвертом и пятом номерах играли мистер и миссис Дюпон, за которыми, вполне возможно, были кое-какие деньги настоящих Дюпонов. Бонд видел в них основательных игроков. У обоих был вид деловых людей, они весело переговаривались и, кажется, очень уверенно чувствовали себя за большим столом. Бонд был рад такому соседству и решил войти в долю или с Дюпонами, или с сидящим слева от него Сиккетом, если ставки окажутся для них слишком высокими.

За восьмым номером сидел магараджа маленького индийского штата. Не исключено, что он прихватил с собой все свои долларовые кредиты времен войны. По опыту Бонд знал, что азиаты редко бывают мужественными игроками и что даже китайцы, несмотря на все, что про них рассказывают, способны потерять голову, когда игра не идет. Но магараджа, возможно, не станет бросать карты, если только не проиграет много за один раз.

Десятым номером был молодой итальянец цветущего вида, какой-нибудь домовладелец из Милана, где жилье стоит сумасшедших денег. Он, похоже, будет играть неосторожно, может потерять голову и создать трудную ситуацию.

Едва Бонд закончил анализ характеров игроков, как около стола бесшумно, экономя, подобно большой рыбе, движения, возник Намбер. Он холодно улыбнулся присутствующим и занял свое место в кресле банкомета напротив Бонда.

Таким же скупым движением он с треском распечатал грубыми, но быстрыми пальцами толстую пачку карт, которую крупье положил перед ним. Затем, когда крупье ловко уложил все шесть колод в сабо, Намбер что-то шепнул ему.

— Mesdames et messieurs, les jeux sont faits. Un banco de cinq cent mille [Дамы и господа, ставки сделаны. На банке пятьсот тысяч (фр.)], — объявил крупье и, когда грек на первом номере постучал пальцем по столу, добавил: — Le banco est fait. [Ставка принята (фр.)]

Намбер наклонился к сабо, чуть встряхнул его, подравнивая колоды, и вот первая карта показалась из отверстия, похожая на бледно-розовый язык. Указательным пальцем Намбер прижал ее к сукну и отодвинул сантиметров на тридцать вправо, в сторону грека. Потом вытащил карту для себя, затем вторую для грека и еще одну для себя.

Он застыл, не прикасаясь к картам, вглядываясь греку в лицо. Крупье осторожно поддел обе карты грека своей длинной лопаткой и быстрым движением перекинул их еще на несколько сантиметров, так чтобы они легли точно перед бледными волосатыми руками, похожими на двух притаившихся крабов. Оба краба двинулись к картам.

Накрыв широкой ладонью карты, грек склонил голову и осторожно открыл угол верхней карты. Затем другой рукой чуть выдвинул нижнюю так, чтобы была видна только она.

Лицо грека оставалось каменным. Он опустил левую ладонь на стол и плавно убрал ее, оставив перед собой свои две загадочные карты.

Он смотрел Намберу прямо в глаза.

— Нет, — сказал он ничего не выражающим голосом.

То, что грек оставил свои две карты и не взял третью, говорило лишь о том, что у него либо пять, либо шесть, либо семь очков. Чтобы быть уверенным в выигрыше, банкомет должен предъявить восемь или девять. Если у него их нет, он, как и все, имеет право взять третью карту, которая может и улучшить, и ухудшить его положение.

Карты Намбера лежали в нескольких сантиметрах от его сцепленных рук. Правой рукой он придвинул их к себе и легким щелчком перевернул их.

Это были четверка и пятерка. Девять на сдаче. Он выиграл.

— Neuf la banque [Девять на банке (фр.)], — ровным голосом сказал крупье. Своей лопаточкой он перевернул карты грека и так же бесстрастно объявил: — Et ie sept. [И семь (фр.)]

После этого он забрал со стола битые семерку и даму и опустил их в прорезь в столе рядом со своим креслом. Они упали в металлическую коробку, довольно громко ударившись о пока еще не устланное картами дно. Следом туда упали карты Намбера.

Грек снял с большой стопки стотысячных жетонов пять кружков, и крупье придвинул их в центр стола к пятисоттысячному жетону Намбера. С каждого выигрыша казино получает небольшой процент, но по традиции на больших столах этот процент берет на себя банкомет, либо заранее внося оговоренную сумму, либо рассчитываясь по окончании партии, с тем, чтобы на банке всегда стояла ровная сумма. Намбер выбрал второй вариант.

Крупье опустил в специальную прорезь несколько жетонов, которые потом будут предложены к оплате банкомету, и спокойно объявил:

— Un banco d un million. [На банке один миллион (фр.)]

— Suivi [Принимаю (фр.)], — тихо сказал грек, пользуясь своим правом отыграть проигранный банк.

Бонд закурил и поудобнее устроился в кресле.

Большая игра началась; эти же спокойные слова будут из раза в раз повторяться до конца, до того момента, когда игроки выйдут из-за стола. После этого использованные колоды будут преданы огню, стол накроют чехлом, похожим на саван, зеленое поле боя, впитав последние капли крови своих жертв, утолит жажду.

Взяв третью карту, грек смог набрать только четыре очка против семи у банкомета.

— Un banco de deux millions [На банке два миллиона (фр.)], — сказал крупье.

— Принято, — сказал Бонд.

11. Момент истины

Намбер без видимого интереса посмотрел в сторону Бонда; круглые глаза придавали его бесстрастному взгляду что-то кукольное. Его рука медленно сползла со стола и скользнула в карман смокинга. Он извлек маленький цилиндрический предмет, отвинтил крышку и, с не очень уместной тщательностью вставив горлышко цилиндра в ноздри, глубоко вдохнул пары ортедрина.

Не торопясь, он убрал распылитель в карман и привычно встряхнул сабо.

Во время этой неприятной пантомимы Бонд хладнокровно выдерживал взгляд Намбера, не переставая разглядывать его широкое бледное лицо с коротким ершиком рыжеватых волос, мокрые пунцовые, никогда не улыбающиеся губы, плечи под широким смокингом, который, не будь отблеска света на сатиновых лацканах, более походил бы на черную шкуру на торсе Минотавра.